Мой мальчик, нанося обиды, о чем заботятся враги? Чтоб ты не выполз недобитый, на их нарвавшись кулаки.
Мой мальчик, но — верны и строги — о чем заботятся друзья? Чтоб не нашел ты к ним дороги, свои тревоги пронося.
И все-таки, людьми ученый, еще задолго до седин, рванешь рубаху обреченно, едва останешься один.
И вот тогда-то, одинокий, как в зоне вечной мерзлоты, поймешь, что все, как ты, двуноги, и все изранены, как ты.
Мой мальчик, нанося обиды, о чем заботятся враги? Чтоб ты не выполз недобитый, на их нарвавшись кулаки.
Мой мальчик, но — верны и строги — о чем заботятся друзья? Чтоб не нашел ты к ним дороги, свои тревоги пронося.
И все-таки, людьми ученый, еще задолго до седин, рванешь рубаху обреченно, едва останешься один.
И вот тогда-то, одинокий, как в зоне вечной мерзлоты, поймешь, что все, как ты, двуноги, и все изранены, как ты.
Мой мальчик, нанося обиды, о чем заботятся враги? Чтоб ты не выполз недобитый, на их нарвавшись кулаки.
Мой мальчик, но — верны и строги — о чем заботятся друзья? Чтоб не нашел ты к ним дороги, свои тревоги пронося.
И все-таки, людьми ученый, еще задолго до седин, рванешь рубаху обреченно, едва останешься один.
И вот тогда-то, одинокий, как в зоне вечной мерзлоты, поймешь, что все, как ты, двуноги, и все изранены, как ты.
На белый бал берез не соберу. Холодный хор хвои хранит молчанье. Кукушки крик, как камешек отчаянья, все катится и катится в бору.
На белый бал берез не соберу. Холодный хор хвои хранит молчанье. Кукушки крик, как камешек отчаянья, все катится и катится в бору.
В земные страсти вовлеченный, я знаю, что из тьмы на свет придет однажды ангел черный и крикнет, что надежды нет.
Но, простодушный и несмелый, прекрасный, как Благая Весть, идущий следом ангел белый прошепчет, что надежда есть.
В земные страсти вовлеченный, я знаю, что из тьмы на свет придет однажды ангел черный и крикнет, что надежды нет.
Но, простодушный и несмелый, прекрасный, как Благая Весть, идущий следом ангел белый прошепчет, что надежда есть.
Быстро молодость проходит, дни счастливые крадет. Что назначено природой — обязательно случится. То ли самое прекрасное, ну самое прекрасное в окошко постучится. То ли самое напрасное, ну самое напрасное в объятья упадет.
Быстро молодость проходит, дни счастливые крадет. Что назначено природой — обязательно случится. То ли самое прекрасное, ну самое прекрасное в окошко постучится. То ли самое напрасное, ну самое напрасное в объятья упадет.
Вот музыка та, под которую мне хочется плакать и петь. Возьмите себе оратории, и дробь барабанов, и медь. Возьмите себе их в союзники легко, до скончания дней… Меня же оставьте с той музыкой: мы будем беседовать с ней.
Вот музыка та, под которую мне хочется плакать и петь. Возьмите себе оратории, и дробь барабанов, и медь. Возьмите себе их в союзники легко, до скончания дней… Меня же оставьте с той музыкой: мы будем беседовать с ней.
А душа, уж это точно, ежели обожжена, справедливей, милосерднее и праведней она.
А душа, уж это точно, ежели обожжена, справедливей, милосерднее и праведней она.
Жаль, что молодость пропала, жаль, что старость коротка. Все теперь уж на ладони, лоб в поту, душа в ушибах. Но зато уже не будет ни загадок, ни ошибок, только ровная дорога, только ровная дорога до последнего звонка.
Две жизни прожить не дано…
Жаль, что молодость пропала, жаль, что старость коротка. Все теперь уж на ладони, лоб в поту, душа в ушибах. Но зато уже не будет ни загадок, ни ошибок, только ровная дорога, только ровная дорога до последнего звонка.
Две жизни прожить не дано…
Он красивых женщин любил любовью не чинной, и даже убит он был красивым мужчиной.
Он умел бумагу марать под треск свечки! Ему было за что умирать у Черной речки.
Он красивых женщин любил любовью не чинной, и даже убит он был красивым мужчиной.
Он умел бумагу марать под треск свечки! Ему было за что умирать у Черной речки.
Когда я кажусь себе гениальным, я иду мыть посуду.
Когда я кажусь себе гениальным, я иду мыть посуду.
Не верь войне, мальчишка, не верь: она грустна. Она грустна, мальчишка, как сапоги тесна.
Твои лихие кони не смогут ничего: ты весь — как на ладони, все пули — в одного.
Не верь войне, мальчишка, не верь: она грустна. Она грустна, мальчишка, как сапоги тесна.
Твои лихие кони не смогут ничего: ты весь — как на ладони, все пули — в одного.